Короткая история из серии «Холодная кровь»
***
С утра валил снег, почти касаясь лица огромными белыми хлопьями. Он почти терялся в густой гриве нечёсаных волос и легко таял на ладонях, но спокойно оседал на стекле, постоянно растекаясь прозрачными лужицами. Стекло было тёплым от ладоней и стоящего в комнате жара: в крытом камине у дальней стены пылал огонь, наполняя воздух живительным теплом. Но, не смотря на весь уют мирного домашнего очага почему-то нестерпимо хотелось на улицу….
- Эй, придурок! На что ты там уставился?
Отрываться не хотелось от чарующего кружения снежинок за окном.
- Не твоё дело!
-Ч…, - голос за спиной казался шёпотом разгневанной змеи. Негромко что-то гремело в унисон этому шипению. Потом всё стихло….
- Хэй… а ты… любишь зиму? – затянувшееся молчание стало невыносимым.
Нестерпимо трудно было отвернуться от манящей глубокой белизны и взглянуть на ярко освещённую, уютно натопленную комнату после взгляда в темноту бурана.
- Ненавижу…, - темноволосый парнишка сидел на ковре, прижав колени к груди и смотря в огонь таким затравленным одиноким взглядом, что сердцу стало не по себе. – Мне кажется, будто кровь замерзает в жилах. Кажется, будто я вот-вот умру….
- А мне нравится…, - невозможно было сопротивляться и не взглянуть украдкой на пляшущие снежинки. – Так красиво…. К тому же….
- Конечно. Ты же… не мёрзнешь…, - он сжался ещё сильнее, положив на колени подбородок и мелко, почти незаметно, дрожа, и выглядел сейчас настолько жалко, что от вида его становилось больно.
- Прости, - это получилось неожиданно, импульсивно…. Тёплая белая куртка легла на худенькие сутулые плечи, надёжно укутывая почти всё тело. – Я думал, ты снова назовёшь меня придурком.
- Ты и есть придурок, - удивительной на этих узких язвительных губах была эта тёплая, почти неуверенная усмешка. – Спасибо.
- Где сенсей?
- Ушёл… вместе с ней. Сказал, вернётся – принесёт что-нибудь поесть. И дров….
- Вы снова поссорились? Что с вами происходит!? Я думал, ты и….
- Не лезь не в своё дело!... Дебил.
- Эй, парни! Вы тут не подрались?
Входная дверь распахнулась на минуту, впуская внутрь кусачий морозный воздух. Темноволосый парнишка поёжился, непроизвольно кутаясь в куртку.
- Мы сумели кое-что раздобыть, - лицо сенсея, раскраснелось от мороза. – Так что ужин у нас будет вкусным. И дров, я полагаю, хватит до утра. А вы тут, я смотрю, нашли-таки общий язык.
Ярко-алые губы сложились в обычную презрительную ухмылку и парень, тряхнув чёрной копной волос, недовольно отвернулся, но тонкие, невероятно бледные пальцы с дикой силой вцепились в куртку.
- Я просто немного замёрз, - веющие могильным холодом слова разнеслись по комнате, мгновенно убивая уют, вызывая мурашки на спине и руках, липкие и мокрые, как от пота. – Мне нет дела до всяких… мелких букашек, что бегают вокруг.
Пальцы сами собой сжались в кулаки. Невозможно было это слушать – каждое слово отдавалось болью.
- Простите, Сенсей, - низко опущенное лицо, чтобы не было видно отражения этой боли в глазах. Вовсе не нужно расстраивать тех, кто действительно беспокоится за тебя. Вовсе не нужно показывать этого тем, кто тебя ненавидит. – Я хотел бы прогуляться перед ужином. Снег такой… красивый….
- Ты всегда был ненормальным, - врезался в спину визгливый девичий голос.
- Отстань от меня, толстая истеричная свинья! Ненавижу….
Дверь захлопнулась очень быстро, почти оглушающее… тихо. Льдистое дыхание навалилось почти сразу, цепляясь в щёки, нос, глаза, вонзая тонкие длинные зубы в почти мгновенно онемевшие пальцы. Небо казалось таким глубоким, бездонным, и таким тёмным… как бархат, с которого медленно сыплются маленькие звёзды. Эти звёзды хрустели под ногами стеклянной крошкой. Сверкающие, невыносимо холодные снежинки падали на запрокинутое лицо, попадая то и дело в глаза, тая на цветущей румянцем коже. Но холод почему-то не ощущался. Не ощущалось ветра, играющего с короткими спутавшимися космами, гладящего щёки и лоб костистой обжигающей ладонью, не ощущалось мелких уколов, сопровождающих снежные поцелуи.
- Послушай…. Ужин почти готов. Иди поешь что-нибудь. Извини… наверное…. Это…, - она была необычайно тихой и осторожной. Наверное, всё же услышала, что я крикнул из-за двери. Её слова скользили по краю сознания, почти не касаясь.
Время почему-то тоже не ощущалось….

Ночь впитывалась в кожу, струилась по телу, втягиваясь каждой клеточкой. Танец снега завораживал, поглощал в себя, делал своей частью. Появилось странное ощущение – будто уже умер, а душа ещё висит над телом.
- Пойдём. Тебя все ждут, - этот голос будто выдернул из заснеженных лап очарования.
- Не хочу есть, - отвечать не хотелось тоже. Но не ответить было….
- Не будь эгоистом!
- Это ты у нас эгоист! – несправедливое обвинение кололо раскалённой иглой, обернувшись острием к своему владельцу.
- Прекрати дурачиться! – сильный, яростный голос внезапно сел до едва слышного жалкого шёпота. – Хватит….
- и… ма…, - голос не слушался, ноги дрожали и время, потраченное на то, чтобы обернуться, превратилось в густой кисель. – Ты замерзаешь.
Обычно мраморно-белая кожа потеплела. Юноша кутался в свою одежду и дрожал, зубы клацали, выбивая невольную тихую дробь.
- Ты ведь… ненавидишь холод…, - руки двигались будто сами по себе – лишь секунда и худенькая фигурка прижалась к тёплому телу, утопая в объятиях. – Пойдём. Я знаю одно место…. Там холоднее, чем в доме, но оно гораздо ближе….
Маленький, едва заметный сарай был засыпан снегом. Дверь очень трудно было найти, но всё-таки это удалось. Тёмное, пустое помещение казалось почти заброшенным, лишь на полу золотистым ковром лежала солома.
Он дрожал не переставая, обхватив себя руками и сжавшись в узелок. Оставшись даже без маленького источника тепла, даруемого другим телом – холод пожирал его ещё быстрее….
Камин разгорелся за пару минут и весёлые язычки пламени заплясали по сухим веткам. Он подсел к заточённому решёткой огню и протянул свои озябшие пальцы к теплу.
- Мне больше нравится огонь, - неверным голосом произнёс парнишка. – Хотя сейчас он кажется мне… ядом….
Отблески пламени плясали на слегка зарумянившейся коже.

Из одежды, разложенной на полу перед камином, получилась отличная постель. Было немного не по себе от его хладнокровной обнажённой близости. Но отступать было некуда….
- Наверное… лучше будет спать вместе, - было легче не смотреть на равнодушный, расцвеченный алыми сполохами профиль. – Если ты прижмёшься ко мне… будет теплее.
- Нормально, - он безразлично пожал плечами и торопливо забрался под куртку. Два обнажённых тела соприкоснулись…. Держать его в объятиях оказалось пьяняще-приятно и будоражаще. Несмотря на все попытки, заснуть не получалось.
- Послушай…, - его тихий смущённый голос над ухом возбуждал ещё сильнее. – Лежать вот так с тобой…. Я… не хотел тебя обидеть. Мы соперники и всё такое. Глупо, но я… привык выпускать на тебе когти. Ты всегда ведёшь себя тупо. Но сейчас… мне хорошо с тобой….
- Прости меня. Потерпи немножко…, - и раскрывшиеся для безмолвного протеста губы накрыл твёрдый, требовательный рот.
- Прости. Забудь об этом, - он крепко прильнул к напряжённой спине и потёрся щекою о шероховатую кожу.
- Прекрати!
- Я не дам тебе отвертеться. Я не забуду…, - его голос превратился в ядовитый елей. После недолгой борьбы узкие раскосые глаза уставились в раскрасневшееся лицо. – Я всегда смотрел на тебя, когда ты не видел. Я всегда хотел тебя. Я хотел, чтобы ты принадлежал мне – только мне! Я не позволю, чтобы кто-то ещё завладел тобой….
Этот голос, низкий и хриплый, завораживал.
Губы вновь завладели губами. На этот раз инициатором стал темноволосый парнишка…. Любовники отстранились друг от друга, тяжело дыша.
- Ты чувствуешь, как я хочу тебя? – напряжённая, твёрдая плоть прижалась к бедру, чуть потираясь об него. Щёки нестерпимо алели. В глубине потемневших глаз вспыхнуло пламя.
- Ты уверен? – подвижный язык прошёлся по узким губам, выражая согласие, раскосые узкие глаза зажглись нетерпением. – Я больше не могу сдердиваться.
Вёрткое гибкое тело нависло над стройным и статным. Губы встретили губы…. Кожа оказалась мягкой, шелковистой… и холодной на ощупь, словно прикасаешься к мертвецу – но этот холод будил желание. Знать и ощущать под своими руками – совсем разные вещи. Изучать и ласкать, ощупывать каждый изгиб и впадинку – чтобы потом воссоздать, даже с закрытыми глазами, в памяти. Сладкий дурман разливался от прикосновений, от кончиков пальцев проникая в жилы. Тихо извиваясь и постанывая, он подставлял себя под ласки. Удовольствие опьяняло….
Губы последовали за руками, повторяя их путь и дополняя образ вкусом и запахом. Эта кисловатая сладость под языком казалась вкуснейшим нектаром…. Тонкие пальцы проникли в густой ворох волос, с каждым новым ласканием сжимаясь всё сильнее. Он уже метался в агонии, и жаркие стоны желания отражались от стен. Он был почти на вершине блаженства – и единственный, кто довёл его до вершины….
Последний поцелуй в изящную узкую ступню – и вновь скольжение вверх. Неконтролируемая нервная дрожь отдавалась как эхо. Чувство тонких пальцев в волосах. Кисловатый вкус кожи у губ. . Лёгкий, почти неуловимый аромат…
- Не… не останавливайся! – …его дыхание, исполненное страстью – всё переполняет радостью.
Прикосновение губ к напряжённой плоти отозвалось ударом тока. Его руки в волосах разжались… и едва не вырвали с корнем судорожно стиснутые пряди. Взять её в рот оказалось неожиданно приятно…. Так странно – никогда не делая этого раньше, умудряться действовать правильно. Получать от действия столько же удовольствия, сколько и он. Его пальцы ритмично сжимались в волосах. Член быстро пульсировал, отвечая ударам сердца. Это было потрясающе. Но ещё сильнее потрясло, когда прямо в горло хлынул поток белого вязкого вещества. Нужна была пара минут, чтобы понять, что это…
- Ты кончил….
Он ужом скользнул вниз и забрал в рот вибрирующий от переизбытка желания член. Удовольствие растеклось по венам с новой силой. Оно было настолько мощным, что едва не взрывало изнутри. Губы, язык и горло двигались ловко и умело, подстраиваясь под нужный ритм, но это абсолютно точно был его первый раз.
- По… подожди…, - голос был хриплым от напряжения. Отстранить его отозвалось острой болью внизу. Он тяжело дышал и содрогался. И не его одного била такая дрожь. Задыхаясь, он выпрямился в «постели» и отвернулся.
- Тебе надоело?
- Прости…. Я…. Ты… не против…?
Раздражённо суженые глаза распахнулись. Из лёгких вырвался сдавленный вздох.
- Я тоже хочу касаться тебя.
Он вскинулся от прикосновения губ к своему пенису и торопливо взял подставленный в его распоряжение член в рот…. Наслаждение заполнило вены подобно жидкому яду. Вселенная замерла, дыша в одном ритме с двумя негромкими голосами. И вся её тёмная, завораживающая бесконечность взорвалась в один момент, когда ловкий язычок проник в крохотное розоватое отверстие. Темноволосый паренёк задохнулся от этого внезапного посягательства на самую тайную интимность и слегка сжал зубы…. И в рот ему полилась горькая горячая влага. Язык прокладывал влажные дорожки в глубь дрожащей плоти, отыскивая и другие сокровенные точки, от одного прикосновения к которым щекочущая волна разливалась по спине, забираясь под кожу и заставляя даже кровь звенеть от удовольствия.
- Вот где ты хранишь своё тепло…, - два пальца сменили мягкий дерзкий язык и всё его тело продрало жгучим морозом, от которого почему-то стало нестерпимо жарко. Он откинул голову и из последних сил стиснул зубы, чтобы не закричать, не выплеснуть наконец все так долго сдерживаемые чувства, всем существом выгибаясь навстречу этим огненным рукам.
- Тебе нравится? Я так делаю в первый раз, поэтому…. В смысле…. Тебе не больно?
Длинные когти вцепились в упругие полукружья ягодиц, раздирая в клочья нежную плоть, спина напряжённо застыла в каком-то немыслимом изгибе, на волю вырвался, захлёбываясь, оглушительный, неудержимый вопль неги. И темноволосый юноша обессилено рухнул на пол.
- Прости…, - мутнеющие глаза едва видели склонившееся над ним лицо. Но новый шквал удовольствия был пронзающее острым и мгновенно отрезвил погрязшее в остающем блаженстве сознание. Прояснившийся взгляд упёрся в широко раскрытые карие глаза. Их естества тёрлись друг о друга как два маленьких довольно урчащих котёнка. Волны жара сотрясали всё сильнее и сильнее. Казалось, даже ночь за окном плавится вместе….
Он взглянул на свои ладони, по которым ещё струилась кровь.
- Прости меня…, - резкий судорожный вздох и брюнет закрыл руками лицо, словно отгораживаясь. Он испуганно пискнул, когда его тонкие руки оказались прижатыми к полу мощными широкими ладонями, огромные от испуга глаза уставились в непреклонное, смущённое и нежное лицо. На остренькой бледнокожей мордашке остались потёки крови. От этого зрелища почему-то становилось не по себе. Бессознательно язык двинулся по этим солёным слезам.
- … и… ра…. Не надо!
И взгляды снова встретились.
- Прости, я…
Он резко замер с выпученными глазами и онемевшим горлом, из которого рвался беззвучный крик….
- Ненавидь меня, если хочешь…, - проще было спрятать лицо от этого безмолвного шока на застывшей груди. – Я уже не могу. Я….
По воздуху разнёсся протяжный сухой кашель. Потом негромкий протяжный стон…. И тонкие гибкие пальчики вцепились в широкие крепкие ладони.
- Ты придурок, - в груди стало пусто и холодно, будто внутри открылась чёрная дыра. – Не двигайся так быстро…. Ты ведь меня….
- О… ро…, - страх разбился о панику. Что-то словно подбросило вверх – и вновь оказались в поле зрения широко раскрытые, подёрнутые туманом глаза.
- Ты действительно за меня беспокоишься, - впервые на этих порочных губах была такая открытая, искренняя улыбка. – Мне сейчас так хорошо, как никогда прежде. Мне хорошо с тобой…, - его тело подалось вверх, прогибаясь, подстраиваясь под неровные, судорожно-медленные движения. – Я ведь тоже этого хотел.
- Я люблю тебя, Орочимару, - губы снова слились в поцелуе, руки сжались в крепком переплетении. Белые отросшие космы защекотали мраморную кожу щёк. - Я хотел бы остаться так с тобой.
- Ты такой тёплый, Джирайя…, - промурлыкал сонно брюнет, сворачиваясь в клубочек как довольная сытая змея. – Ты теперь всегда будешь греть меня….

- Ну и где вы всю ночь прошлялись? – глаза Цунаде метали молнии, губы сердито поджались и девчонка, раздражённо фыркнув на молчание партнёров, гордо вышла из комнаты.
- Простите, Сарутоби-сенсей. Это всё моя вина. Я вчера глупо разозлился и ушёл слишком далеко. Было слишком холодно и….
Сильная взрослая рука легла на вихрастую мальчишескую голову, покорно склонённую к полу.
- Я всё понимаю, Джирайя. Иди к себе. После завтрака начнём тренировки.
Белобрысый ниньзя радостно вскинул голову и кивнул.
Его спутник тихо ругнулся про себя и отвернулся, но Джирайя успел заметить его опасный оскал.
- Наверное, можно сказать, что я дома, - замерев на пороге своей комнатки, с облегчением – опустошением пробурчал он. Орочимару незаметно возник за спиной и, лишь когда холодные губы прижались к тыльной стороне шеи, блондин подпрыгнул от неожиданности.
- Забыл сказать тебе, что ты только мой. Я тоже люблю тебя, Джирайя.
На бледной беззащитной мальчишеской шее, едва прикрытая белой гривой волос осталась кроваво-алая нитка….
Конец
~ 23.05.2008